Причудливая это, однако, вещица, наша жизнь. Каждый день мы боремся, мы совершаем во имя чего-то подвиги, но никогда не знаем, чем обернется для нас день последующий – раем или кошмаром. Вот так однажды не знала и я сама, чем может обернуться моя слабость. Увы.
Я родилась у моря, там, где волны бьются о скалистый берег, там, где единственный способ раз и навсегда решить все свои проблемы – буть то несчастная любовь или невозможность и дальше жить под пятой поработителя (что в нашем краю случалось и случается достаточно часто) – это спрыгнуть со скалы в бушующий прибой. И однажды такой выбор стал и передо мной – спрыгнуть вниз, в воду, или на всю оставшуюся жизнь заклеймить себя позором слабовольной неудачницы.

Мое детство не было слишком радужным – немногим за каких-нибудь 15 лет (от колыбели и до состояния девицы на выданье) пережить столько, сколько мне, я бы не пожелала никому, даже моему заклятому врагу: нашествие косоглазых, темнокожих поработителей, смерть во время нашествия родителей, воспитание в чужом доме. Приемная мать заменила мне не только подругу, но и настоящую мать. Но все-таки я никогда не забывала, что ее дом был для меня чужим. Она почему-то всегда называла меня Арой, хотя родители при рождении назвали меня Тамарой. Это имя, Ара, так крепко закрепилось не только в сознании окружающих, но и в моем собственном, что впоследствии, сама того не замечая, я всегда называлась именно этим именем там, куда приводили меня пути моих бесконечных странствий. Именно так я назвалась, когда постучалась в двери кланового дома Громовержцев в городе со сранным тогда для меня названием Хаддан.

Когда я вступила в тот возраст, когда уже засылают сватов, отбоя от желающих заполучить меня в жены не было. Это были не только мои соплеменники, но и среди поработителей находились смельчаки, готовые взять меня в жены, несмотря на обычаи их страны. Говорят, я слыла среди них первой красавицей, что, наврное, и не удивительно: их утомленные походами, гаремами и кучей своих и чужих детей женщины не имели уже никаких сил поддерживать себя в надлежащей «товарной» форме. Мама никогда не настаивала ни на чем, особенно в этом вопросе, предоставляя мне самой решать, с кем я проведу не маленький остаток моей жизни.

Но мои молодые соплеменники, мои ровесники, меня не интересовали, те, кто был постарше, были окольцованы давно и капитально, а замуж за кого-нибудь из наших косоглазых темнокожих турецких господ я не хотела из принципиального нежелания попасть в гарем. И так было до тех пор, пока я однажды не повстречала его, не почувствовала то самое, когда уже совершенно наплевать на племенные предрассудки и молодые принципы, которые в течении жизни все равно меняются...

Дело шло к свадьбе, мама тихо радовалась. А потом случилось самое страшное... Их отняли у меня, их обоих, будто в насмешку надо мной и моей несчастной жизнью: поднялось восстание. И поднялось оно в то время, когда многие, а старики в первую очередь, уже смирились с положением вещей. К тому же, под гнетом (если, конечно, можно так сказать) новых властителей наших и новых традиций нам жилось не так уж и плохо: в домах всегда был огонь, а на столах – еда. По крайней мере, в нашем доме и доме моего несостоявшегося мужа все это было, а мы были не богаты, но и не нищи. Во время восстания были убиты мой жених и моя приемная мать и теперь по негласным законам моего племени я должна была покончить с собой. Но, взойдя ночью, ясной звездной ночью на скалистый утес, я поняла, что не могу. Просто не могу вот так просто оборвать мою жизнь, котороя еще даже толком и не начиналась.

Выход был только один – бежать... Той же ночью я собрала свои скромные пожитки и отправилась в путь. Мне было все равно, куда идти, лишь бы подальше от родного селения, лишь бы подальше от тех мест, где властвовали законы моего племени и людей, что давлели над нами, как можно дальше. Но в огромном мире, там, куда я держала свой путь, у меня не было ни друзей, ни родных, никого, к кому можно было бы обратится за помощью, у кого можно было найти ночлег... Я была одна, как перст, на всем было свете не было у меня ни одной родной души...
После многих, долгих месяцев пути в неизвестность я в конец уставшей и изголодавшейся пришла в Хаддан. И первую дверь, в которую я постучала в незнакомом и чужом мне городе, открыл передо мной Вадок, не дав мне таким образом умереть. Так я попала к Громовержцам, нашла приют не только на пару дней и ночей, но и на много-много лет, нашла друзей, любимого и любящего мужа (через несколько лет, после моего прихода в Хаддан, я вышла замуж за главу нашего клана, Гарри) и, наверное, покой.

Все прошлое было забыто, я начала все сначала, раз и навсегда перечеркнув все, что было со мной до того, уверенная в том, что больше не придется страдать.